Постановление Конституционного Суда РФ от 11 декабря 2014 г. N 32-П «По делу о проверке конституционности положений Статьи 159.4 Уголовного Кодекса Российской Федерации в связи с запросом Салехардского Городского суда Ямало-Ненецкого Автономного Округа»

В декабре 2014 года Конституционный Суд РФ принял несколько важных и интересных судебных актов в области уголовного права и процесса, одним из которых и было Постановление Конституционного Суда РФ от 11 декабря 2014 г. N 32-П, касающееся конституционности положений ст. 159.4 УК РФ (мошенничество с сфере предпринимательской деятельности).

В средствах массовой информации практически сразу же появилась информация о принятом решении с общим выводом о том, что Конституционный Суд РФ признал неконституционными положения ст. 159.4 УК РФ ввиду несоразмерности предусмотренного ч. 3 ст. 159.4 УК РФ наказания общественной опасности самого деяния, поскольку при аналогичных условиях существующая система уголовно-правовых норм относит общий состав мошенничества и иные специализированные его составы к категории тяжких преступлений, в то время, как действующий состав мошенничества в сфере предпринимательской деятельности относится к категории средней тяжести.

Говоря простым языком, Конституционный Суд РФ признал неравенство ответственности за мошенничество предпринимателей и иных лиц, поскольку первым при большем размере ущерба грозит максимальное наказание до 5 лет лишения свободы, а вторым, даже при меньшем ущербе максимальное наказание предусмотрено до 10 лет лишения свободы.

Вроде бы все логично. Тем более, если Конституционный Суд РФ сделал уже соответствующие выводы, то, казалось бы, что тут еще комментировать. Но, не все так просто, за бортом вынесенного Постановления остались нерешенные вопросы. И как-то осталось без упоминания в средствах массовой информации особое мнение судьи Арановского К.В., не согласившегося с принятым Конституционным Судом РФ судебным актом. А на него стоило бы обратить внимание, о чем немного позднее.

Сначала хотелось бы подробнее остановиться на исследовательской части Постановления, где очень подробно и детально рассматриваются различные аспекты ст. 159.4 УК РФ, включая цель принятия законодателем решения о дифференциации видов мошенничества, о его разграничении от иных специализированных составов мошенничества по способу хищения (преднамеренное неисполнение договорных обязательств), по субъекту и т.д., по духу больше напоминающее Постановления Пленума ВС РФ по уголовным делам.

В процессе исследования возникает ряд вопросов о том, почему при ином субъектном составе (неисполнение договорных обязательств иными субъектами – не предпринимателями) или ином способе хищения, но теми же субъектами – предпринимателями, при сравнимом ущербе наступает разная ответственность.

Конституционный Суд РФ также обращает внимание на то, что ст. 159.4 УК РФ не позволяет в полной мере регулировать существующие отношения, поскольку отсутствие необходимых квалифицирующих признаков, как, например, причинение значительного ущерба потерпевшему, усиливает предпосылки к нарушению принципа равенства субъектов мошеннических посягательств. Данное обстоятельство еще более усугубляется сопоставлением размера ущерба между общим и специализированными составами мошенничества и предусмотренным за это наказанием, о чем уже выше упоминалось. При большем размере ущерба меньший размер наказания, что создает преференции субъектам мошенничества в сфере предпринимательской деятельности по сравнению с субъектами иных видов мошенничества. Устраняя выявленное нарушение и неравенство, Конституционный Суд РФ обязывает федерального законодателя внести в УК РФ необходимые изменения в течение 6 месяцев со дня провозглашения Постановления, т.е. до 11 июня 2015 года, а при невыполнении указанных условий в установленных срок специальный состав ст. 159.4 УК РФ утрачивает силу.

Что же не понравилось судье Конституционного Суда Арановскому К.В.? А не понравилась ему несостоятельность основных доводов заявителя о неконституционности ст. 159.4 УК РФ, первый из которых вытекает из несоразмерности наказания в виде 5 лет лишения свободы с общественной опасностью мошенничества, а второй – из-за несоответствия ответственности за квалифицированное мошенничество по сравнению с общим составом и разницы определения особо крупного размера ущерба, что приводит к различным наказаниям в зависимости от субъекта и дает преимущества предпринимателям перед прочими гражданами, якобы нарушая принцип правового равенства и права потерпевших.

Опровергая первый довод, судья Арановский К.В. говорит о том, что в принципе невозможно определить несоразмерность наказания мере общественной опасности, поскольку не существует метрической шкалы условных единиц криминальной опасности. Такая несоразмерность устанавливается законодателем с учетом необходимых особенностей квалификации состава преступления, что применительно к ст. 159.4 УК РФ может быть вполне оправдано.

Среди подлежащих учету особенностей соразмерности-несоразмерности можно выделить следующие. Например, легально оформленная договором деятельность уже частично компенсирует риски, поскольку позволяет не только сторонам контролировать поведение друг друга, но и государству в лице правоохранительных органов и суда. Договоры осложняют совершение мошенничества и повышают вероятность ответственности и упрощают доказывание.

Кроме того, при принятии законодателем решения о введении ст. 159.4 УК РФ были учтены признаки неблагоприятной уголовно-правовой практики в области предпринимательства, где уголовно-репрессивное давление использовалось как противоправное средство решения вопросов с добросовестными предпринимателями. В результате чего законодательное ослабление такого давления явилось одним из инструментов решения этого вопроса. Смягчение уголовной ответственности не является правоограничением и к нему не относится, в связи с чем им не могут быть нарушены положения Конституции РФ. При таких условиях возвращение квалифицированного мошенничества в категорию тяжких составов преступлений может снова привести к злоупотреблениям в правоприменительной практике.

Помимо субъективных возможностей злоупотребления в правоприменительной практике существует и объективная вероятность судебной ошибки из-за сложностей квалификации предпринимательского мошенничества, поскольку участникам процесса со стороны государства достаточно сложно в процессе доказывания провести различие между чрезмерным предпринимательским риском и преднамеренным неисполнением рискового договора.

Останавливаясь на рассмотрении вопроса о возможном нарушении прав потерпевших, судья Арановский К.В. обращает внимание на то, что сам по себе размер наказания никак не связан с восстановлением нарушенных потерпевшему прав. А в ряде случаев наоборот даже играет положительную роль, поскольку избыточно длительное лишение свободы лишает предпринимателя своевременной возможности возмещения вреда потерпевшим. И давность привлечения к ответственности за различные категории преступлений также напрямую не связана с возмещением вреда потерпевшим, поскольку, если в течение 6 лет (при средней тяжести) ущерб не был возмещен, то где гарантия, что он будет возмещен в течение 10 лет (при тяжком составе). Не проще ли тогда вообще отменить «обидную» давность?

Таким образом, Постановление высвечивает проблему, при которой формально правильный подход к ситуации не учитывает цели регулирования, предусмотренной законодателем при внесении изменений в уголовный закон и появлении в нем ст. 159.4 УК РФ. Это с одной стороны, а, с другой стороны, смягчение ответственности в сфере предпринимательского мошенничества может привести и, вероятно, уже привело к злоупотреблениям в правоприменительной практике иного порядка, поскольку эту норму можно использовать для уклонения от уголовной ответственности или ее смягчения.

Сделать выбор в данной ситуации непросто, поскольку существует либо риск привлечения невиновных, либо, наоборот риск, не привлечения виновных и как следствие невозможности восстановления прав потерпевших. Однако, до 11 июня 2015 года осталось недолго. По какому пути пойдет законодатель мы скоро узнаем.